Читать книгу "Другой барабанщик  - Уильям Мелвин Келли"

Среда, 1 июня 1938 года.

У нас с Камиллой состоялся еще один разговор. Она по-прежнему считает, что нам надо ехать в Нью-Йорк. «Я люблю тебя, Дэвид. Мы поедем. И ребенок поедет вместе со мной». Она рассмеялась. «И я хочу поехать, потому что этого хочешь ты. Если вернешься в Саттон, ты этого не вынесешь. И у нас уже не будет так, как раньше. Так что давай поедем в Нью-Йорк. Я готова идти за тобой хоть на край света».

Но я ей не верю. Она изо всех сил старается поступить правильно, но ехать ей не хочется. Я же вижу.

Написал Беннету, что твердо решил вернуться в родительский дом.

Вторник, 7 июня 1938 года.

Получил ответ от Беннета: «Ну коль скоро ты принял такое решение, я приложу все усилия и пойду на любые ухищрения, чтобы переубедить тебя и заставить приехать в Нью-Йорк».

Боюсь, Беннет, это ни к чему не приведет. Знаю, мои контрдоводы будут звучать не слишком убедительно для тебя, да и для меня самого. Я как будто наблюдаю парад, и я должен гордо маршировать в его колоннах, но меня оттеснили на обочину. Я должен делать то, что считаю своей первейшей обязанностью. Только это – и больше ничего.

Среда, 29 июня 1938 года.

Вчера пришло последнее длинное письмо от Беннета, его последняя попытка заставить меня передумать. В конце он пишет:

«У нас с тобой были такие грандиозные планы, мы пришли к удивительному единодушию по ряду важных вещей – и я благодарю тебя за твой вклад, – и я так надеялся, что мы сможем повести наши народы в правильном направлении, но теперь ты решил меня покинуть. Нас объединял энтузиазм по поводу нашего будущего, но теперь он нас больше не объединяет. Рухнула одна из важнейших опор нашей дружбы. Я это говорю для того лишь, чтобы ты понял: с этого момента нет смысла продолжать нашу переписку. Для меня это, разумеется, будет большой потерей.

Конечно, я никогда тебя не забуду. Пусть ты и не стал частью моего будущего, но ты же остаешься частью моего прошлого.

Прощай, Дэвид, и удачи тебе,

Беннет.

Понедельник, 15 августа 1938 года.

Мы переехали в Свеллз. Семья все понимает. Но я же чувствую: они меня просто жалеют. Все! Даже Камилла.

Четверг, 1 сентября 1938 года.

Собирал арендную плату для отца.

Среда, 20 октября 1954 года.

Вырезал сегодня вот эту статью из журнала:

Религия «Иисус – черный!»

С крупным распятием на цепочке для часов, в котором бликует яркий свет юпитеров, под стихающие крики «Иисус – черный!» в битком набитом зале преподобный Беннет Т. Брэдшоу, основатель движения «Возрожденная церковь черного Иисуса Христа Америки, Инк.», увещевал свою паству с чуждым этому городу британским говорком: «Мы объявили войну белому человеку! Белому миру и всему, что он защищает, мы обещаем смерть!»

Группа, именующая себя «Черные иезуиты», была основана в 1951 году уроженцем Нью-Йорка и выпускником Лиги плюща, закаленным в политических битвах Брэдшоу, и сейчас, по ее собственным оценкам, насчитывает 20 тысяч членов («…и это число постоянно растет»).

Человек…

Ужаленный красным змием в давнюю пору студенческой жизни (незавершенной, так как он бросил колледж после 3,5 лет учебы), Брэдшоу примкнул к «Национальному обществу по делам цветных» в 1935 году, откуда был изгнан в 1950 году, когда из-за своих коммунистических связей он прошел через горнило нескольких комиссий Конгресса.

После того как перед ним захлопнулась дверь НОДЦ, но не открылась ни одна другая дверь, Брэдшоу решил попасть в мир расовой политики через черный ход: религию. Вот что он говорит: «Это правда, что я обрел призвание вскоре после своего изгнания из Общества, но уверяю вас: одно никак не связано с другим».

Брэдшоу, холостяк, живет один на верхнем этаже здания в Гарлеме, в котором располагается его церковь, и разъезжает повсюду в новеньком черном лимузине с личным шофером, полученном им в дар от преданного сторонника – простого работяги. («Я просто не мог ему отказать: он три года копил деньги на этот подарок».)

…и его движение

Будучи братством по оружию вроде морской пехоты, «Черные иезуиты» базируются на доктрине, в которой всего понемножку из «Майн кампф», «Капитала» и Библии. Группа имеет антисемитскую направленность. («Евреи в основном заняты эксплуатацией на благо белого человека. Посмотрите на фамилии тех, кто сдает в аренду жилье в Гарлеме!») «Черные иезуиты» поднимают на щит те пассажи в Библии, которые поддерживают идеи превосходства черной расы, они убеждены, что Иисус был негром. («Все прочее было позднее добавлено или изменено, чтобы держать в узде темнокожих людей. У римлян тоже были свои расовые проблемы».) Но даже и эта линия колеблется. «Черные иезуиты» свято верят в то, что проповедует Брэдшоу. И хотя его буллы не всегда отличаются последовательностью, Брэдшоу уверяет, что все они ниспосланы небесами и являются переосмысленными откровениями свыше.

Растущее беспокойство по поводу негативного воздействия «Черных иезуитов» на межрасовые отношения в Нью-Йорке не волнует Брэдшоу, который в своем характерном стиле библейского проповедника заявляет: «Они нас теперь боятся. Они знают, что мы возьмем свои права, если нам их не дадут».

Эх, Беннет, Беннет, мы оба – проигравшие.

Суббота, 23 июня 1956 года.

Джон Калибан, который проработал на нашу семью более пятидесяти лет, умер сегодня в автобусе по дороге в Нью-Марсель.

Суббота, 18 августа 1956 года, 7:30 (события прошедших семи часов)

Я так и не спал после поездки с Такером. Мы ездили осматривать мою землю к северу от города, там, где когда-то, еще до моего рождения, была плантация Уилсонов. Я продал Такеру семь акров этой земли на юго-западном участке.

Странный был вечер. Я совершенно не понимаю почему, но у меня было ощущение, что произошло нечто очень важное. Но думаю, что это ощущение стало просто результатом моего жизненного опыта, который по большому счету никому особенно и не интересен. (Полагаю, мне бы хотелось обратного.) Ладно, постараюсь все описать как можно точнее, пока не забыл.

Я сидел в кабинете один и читал. Сегодня вечером – то есть вчера вечером – было жарко и тихо, и я открыл окно пошире, как вдруг в дверь постучали, стук был тихий, почти робкий, словно стоящий за дверью побоялся стучать кулаком, не желая выглядеть агрессивно, и постучал тыльной стороной ладони, как будто собака царапнула лапой. Я отозвался:

– Да! Кто там?

– Такер, мистер Уилсон!

Я сразу узнал этот писклявый, немного гнусавый голос и вернулся к письменному столу.

– Что такое, Такер?